Дедушку я боялся еще в детства. Он жил с нами. Но не в самом доме, а в пристройке, где была кухонька и комната для него. В остальной части дома жили мы. По воскресеньям у нас было правило — собираться у деда за ужином:
— А правила нарушать нельзя. Точка! — говорил Григорий.
Я никогда в жизни не смогу забыть этот разговор, хотя мне тогда и было лет семь-восемь:
— Я полюбил другую женщину, а с тобой, Галя, развожусь, — резко отрезал папа. — Жить мы планируем здесь, в родительском доме, а ты с Кириллом переберешься к своим старикам.
Мама просто молчала и смотрела на тарелку. А по щекам бежали слезы. Дед молчал, потом вышел на крыльцо, закурил, зло сплюнул, погасил папиросу и вернулся в дом:
— Галя, — обратился дед к маме. — Собери его вещи. Сейчас же. Немедленно.
— Не понял? — с возмущением закричал отец. — Это мой дом! Мы с молодой женой здесь жить будем.
— У тебя нет больше дома. Можешь идти на все четыре стороны. Со своей молодой женой. Я все сказал. Точка! Ты же знаешь, что со мной лучше не спорить? — дед странно зыркнул на отца.
Взгляд у него был убийственный.
— Знаю! Недаром тебя ведьмаком называют! — бросил фразу отец.
— Я не ведьмак! Я — ведун. Многое знаю и предчувствую, — отрезал холодно Григорий и обратился к моей маме: — Галочка, я всегда мечтал о дочери. Не сложилось… А вот теперь у меня есть дочка. Ничего не бойся. Я всегда буду рядом, — и он ее приобнял.
Отец собрал вещи и покинул наш дом. Навсегда. Женился и уехал за границу. О том, что у него тут отец и сын — забыл. Бог ему судья. Но деда я никогда не любил. Стоило что-то где-то сделать не так — он узнавал тут же и наказывал.
— Просачковал вчера? — строго спрашивал у меня. — Лупить не буду, я против этих методов. Отработаешь.
То я драял пол, то красил забор, то носил воду соседке. Но просочковать было нельзя:
— Существуют правила, а их нужно выполнять. Я все сказал. Точка! — дед всегда доказывал одно и тоже.
Помню, лет в 19 друг позвал на море. На рассвете я уже собрал сумку, матери дома не было. А тут, дед нарисовался:
— Куда-то собрался? — тихо спросил он.
— Да. На море. С друзьями! — резко ответил я. — А что? Не пустишь, что ли?
— Угадал. Не пущу. Я все сказал. Точка!
— Слушай, я уже взрослый! И не тебе решать, ехать мне или нет! Так что отстань! — раскричался я на старика.
Я схватил сумку и хотел идти, но ноги будто вросли в пол. А дед строго смотрел на них и на меня, не моргая.
— Теперь ты все понял? Будет так, как я сказал! Ясно?!
На следующий день я узнал, что автобус, в котором Я должен был ехать — перевернулся, были жертвы. Тогда я об этом так не думал, но он спас мне жизнь в тот день.
Несколько лет назад старик умер. Я, признаться, не грустил сильно. Уже давно женат, вот и дочь растет. Не так давно гуляли и я не знаметил, как она полезла на крутую горку и легла животом на санки. Я бежал за ней, но не успел. Она уже ехала прямо на трассу…
Вдруг они остановились и я схватил дочку:
— С тобой все нормально?
— Да, конечно. Папа, а где дедушка?
— Какой, дедушка? — я удивленно застыл, не видев никого около дочери перед этим.
— Ну… он вышел на дорогу… как-то помахал руками… и санки остановились… А еще что-то сказал, не помню что…
Я решил, что фантазирует, но вечером дочь сказала:
— Я вспомнила, что говорил мне тот дедуля: «Нельзя здесь кататься. Это правило…»
— «А правила нужно выполнять»? — переспросил я дочку и добавил: — «Я все сказал. Точка»? Он так тебе сказал?
— Да, так и сказал! А ты тоже слышал? Он такой хороший… Сразу видно, что очень добрый!
Я понял: это был Григорий, он спас мою дочку.
А потом я долго думал о словах и поучениях деда. А ведь именно он заменил мне отца, дал крышу над головой, стал моей и маминой опорой. Именно он спас мою жизнь тоглда! Предчувстовал… Он научил меня всему, что я умел: ремонтировать крышу, рубить дрова, засевать поле, ухаживать за скотом. А самое главное то, что он научил меня никогда не сдаваться и быть собой в любой ситуации. Ну и, кончно, то, что всегда существуют такие правила, которые нельзя нарушать.
Я благодарен ему! Спасибо, дед!
