Сказала ему, что едет в отпуск, а сама помчалась в больницу, ведь она медленно умирала…

Он ждал своей очереди, беспрерывно шагая по коридору. За этот месяц он выучил все трещинки в стенах этого пункта переливания крови. Врач возмущался:
– Это безумие! Это невозможно, качество крови падает, если сдавать ее так часто, вы понимаете? Вы толкаете меня на должностное преступление!
– Но я должен что-то делать, а кроме своей крови, я ничем не могу ей помочь! А так я чувствую, что принимаю участие! А иначе просто схожу с ума! Я бы отдал всю кровь до капли, если бы это помогло!
–  Вы лишаете себя сил, как уже лишились разума! Нет, я вам говорю, категорическое – нет!
– Я пойду в другой пункт, где меня еще не знают, но все равно сделаю это!
Врач сдался и выписал ему талон.

Он смотрел на эти старые стены, и видел ее… Почему, почему она не сказала?
– Ты плохо выглядишь последнее время. С тобой все в порядке?
– Да, конечно, просто устала.
– Возьми отпуск и отдохни!
– А ты сможешь поехать со мной на море?
– Нет, я не могу, у меня сдача проекта…

Прошла неделя, она становилась все бледнее, но так же улыбалась, так же шутила. И любовью они занимались ничуть не меньше, а он ничего не знал! Сказала, что завтра улетает в отпуск. Он отвез ее в аэропорт. Пообещала, что будет звонить, и отправлять фотки с моря… А сама никуда не полетела… Зачем она так? Почему?

Он ждал звонка. День, два, неделю. Звонил, но безрезультатно. «Аппарат вне зоны доступа». Он нервничал, ездил к ней домой, доставал всех на работе. Ничего. Как будто и не было ее. К концу месяца он постарел на десять лет, забросил работу, не ел. "Подружился" с бессонницей… И тут звонок ее брата. – Она не хотела, чтобы тебе говорили, но дальше тянуть нельзя. Она в онкологии, восьмая палата. Я не прощу себе, если ты не простишься с ней…

Он помчался, что было сил. Что значит «не простишься»? Она его бросила? Она не хочет его видеть? Накупил фруктов, цветов, конфет. Ну, онкология, сейчас все лечат! Молодая, организм поборется! Есть связи, деньги, все можно исправить! С кучей пакетов несся по коридору в белом халате, спросил медсестер про палату. Он ничего не понял, пока не переступил порог… Она лежала на кровати… А она ли это? Прозрачная кожа на синих руках. Черные круги вокруг глаз… Капельница и множество других непонятных трубок. Губы синие, косыночка на голове… И это – за месяц? Он коснулся руки. Чуть теплая… Она не проснулась… Стал поправлять косынку – она соскользнула, оголив безволосую голову. Страх нахлынул волной, и накрыл сознание. Это – она? Любовь всей его жизни? Его женщина, его счастье?

Он ходил по пункту переливания крови, приводя в порядок мысли… Вел себя, как псих… Побежал к врачу, тряс его, пытаясь изменить слова, сказанные минутой ранее.
– Рак крови. Процесс необратим. Прогноз неутешительный. Она жила с этим диагнозом три года. Постоянно принимала лечение, но мы безсильны.

Три года? Она знала три года? Они вместе целый год, а она ни одним словом не обмолвилась… Уезжала… То в командировку, то с подружками отдохнуть… А оказывается, была здесь. Все время боролась. И проиграла.
– Ничего нельзя сделать?
– Ей постоянно вливают кровь — за счет этого она живет. Сердце может остановиться в любую минуту. Мне жаль.

Он пошел сдавать кровь: раз, другой, третий… А что еще он мог сделать? Поднял на ноги всех профессоров, и все печально качали головами… Она умирала. Ни разу не открыв глаза. Врач говорил, что она в сознании, все слышит. Он говорил с ней. Рассказывал о том, что она поправиться, и как они будут жить. Вместе. Ведь без нее он не сможет.
Почему она не сказала ему, хотя бы перед больницей? Зачем этот фарс с аэропортом? Как она могла?

Он пугался перемен, происходящих с ней каждый день… Видел, что она не просто угасает… Она уже угасла, а то, что осталось – лишь тление, а не жизнь.
Врач сказал, что кровь уже не помогает… Она не успевает справляться с ростом раковых клеток… Этих микроскопических хищников, укравших его счастье.

Его очередь подошла. Медсестра вздохнула:
– Как обычно? По максимуму? В прошлый раз Вам было плохо.
– Ничего, это еще не плохо…

Игла вошла в вену, перед глазами ее руки – тонкие, исколотые…
 В это же время ее брат разговаривал с лечащим врачом.
– Нет смысла продлевать ее агонию. Вы не спасаете ее, а подвергаете лишним мукам. Морфин уже не помогает, он слишком слаб.
– Пожалуйста, доктор! Хоть что-нибудь! Ей всего 25, это так несправедливо.
– В нашем отделении нет понятия справедливости… Есть один препарат, его передали вчера… Он еще не исследовался на людях, и разрешения к его применению нет. Ученые едва вывели новую формулу. Только с разрешения родственников, и только в том случае, когда человек действительно обречен. Это может ее моментально убить. Но может стать соломинкой. Все или ничего
– Я согласен. Это единственный выход. Давайте, я подпишу бумаги…

В этот раз он чувствовал себя иначе. Бессонница и нервное истощение проявили себя. Он начал отключаться, и вдруг почувствовал, что парит… Душа поднялась над телом… Он услышал зов. И это не было зовом небес… Это был ее голос. Где-то там далеко ее душа звала его душу…
Он летел на голос, такой далекий и родной, голос, которого так давно не слышал.
– Ты так далеко.
– Но ты со мною, почему?
– Я искал тебя. Почему ты мне не сказала? Почему не позвала разделить твою боль? Ты мне не веришь?
– Верю. Но я не хотела делать тебе больно. И делить свою боль. Ты этого не заслужил.
– А ты заслужила? Ты выздоровеешь, вот увидишь. Я верю! Я знаю, я готов сражаться за тебя и с болезнью, и с болью!
– Вот этого я и боялась. Видеть, как ты сражаешься и проигрываешь.
– Я люблю тебя! Я понял, что люблю тебя больше, чем свою жизнь, потому что моя жизнь – это ты!
– Обними меня. И держи крепко-крепко…

Но если бы души умели обнимать! Он увидел, что она отдаляется, улетает, они понеслись в разные стороны со скоростью света. Резкая вспышка света – и он открыл глаза.

– Как же вы нас перепугали! – суетились медсестры.

Он поднялся. Голова кружилась. В висках билась мысль о том, что он не смог ее удержать… Его пытались остановить, но он вышел, едва добрел до машины… Ему надо было ее увидеть. Немедленно. Она посмотрела на врача, склонившегося над кроватью. Пересохшие губы беззвучно шевелились.

– Теперь все будет хорошо, – улыбка врача была доброй и расслабляющей.
– Поверить не могу, даже в нашем отделении случаются чудеса. Ведь жизнь висела на волоске, казалось, что ее кто-то держит здесь, на земле. – говорил он после в ординаторской.

Он вошел к ней. Их взгляды встретились. Гора с плеч – это как? Это когда возрождается надежда. Потому что можно обнять. И никуда не отпускать… Никогда.