Как-то раз один уже весьма пожилой мужчина переехал в дом к своему сыну, его супруге и четырехлетнему внуку.
Его руки в силу возраста дрожали, глаза уже почти ничего не видели, походка была ковыляющей.
В тот день вся семья ужинала вместе за одним большим столом, но дряблые, трясущиеся дедовы руки и слабое зрение существенно осложняли этот процесс. Горошины сыпались с ложки на пол, а когда дедушка брал в слабые руки стакан, молоко щедро проливалось на скатерть.
Сын и невестка все больше стали раздражаться из-за этого.
— Нам необходимо что-то предпринять, — сказал сын.
— С меня достаточно того, как он шумно ест, пролитого им молока, и рассыпанной пищи под ногами.
Сын и его супруга решили поставить отдельный небольшой столик в углу гостиной. Там старик стал есть в одиночестве, в то время как другие члены семьи с радостью наслаждались обедом. После того, как дедушка трижды разбивал тарелки, ему стали подавать трапезу в деревянной посуде. Когда кто-то из семьи краем глаза поглядывал на дедушку, иногда у него были слезы в глазах, потому что он был совсем один. С того времени единственными словами, которые он слышал в свою сторону, были едкие замечания, когда он ронял вилку, разливал напиток или рассыпал пищу.
Четырехлетний мальчик наблюдал за всей этой не особо приятной картиной молча. Как-то раз вечером, когда родители накрывали стол перед ужином, отец заметил его играющим с небольшой деревянной щепкой на полу. Он ласково спросил ребенка:
— Ну, и чем ты тут занимаешься?
Так же доверчиво мальчик ответил своему папе:
— Я здесь делаю маленькую миску для тебя и мамы, из которой вы будете кушать, когда я вырасту.
Мальчик улыбнулся и как ни в чем не бывало продолжил работать. Эти слова таким образом ошеломили родителей, что они буквально потеряли дар речи.
Потом слезы заструились на их лицах. И хотя ни одного слова больше не было произнесено, они оба знали, что необходимо было сделать.
В тот вечер сын подошел к пожилому отцу, взял за руку и нежно проводил его обратно к семейному столу. Все оставшиеся дни дедушка ел вместе со всей семьей. И почему-то ни муж ни жена больше не беспокоились, когда громко падала вилка, проливалось молоко или пачкалась скатерть.
