Брату моему Вовке было 16, и он уже полгода работал учеником в обувной мастерской. В мастерской он делал всю "грязную" работу, поэтому всегда приходил домой с испачканными руками.
Весной он стал приносить кое-какую работу на дом. По вечерам я всегда была рядом с ним, наблюдала за его работой, подавала инструменты или складывала готовые деревянные шпильки.
Потом Володя стал приносить гнутые железные гвозди и несколько вечеров учил меня их выравнивать. Мы выкладывали гвозди на железные пластинки, и Вова давал мне маленький молоточек.
Я очень старалась. Порой попадая инструментом по пальцам, но все-таки, я научилась их выпрямлять!
-Когда-нибудь, когда я научусь, то сошью тебе сапожки… — задумчиво пообещал Вовка, решив таким образом меня похвалить.
В середине лета я сильно заболела. Лежала с сыпью и температурой под 40. Началась горячка. Мама вызвала врача.
— Скарлатина, – шепнул старенький доктор, осмотрев меня.
— Это серьезная заразная болезнь. Срочно надо в больницу, — обратился он к маме.
Меня увезли. Врачи сказали, что пробуду там я 40 дней, а десять дней из них я буду находиться на карантине, от всех отдельно, в боксе.
Медсестры остригли меня наголо, сняли с меня все вещи и одели в рубашку с чернильным штампом внизу. Привели в крошечную отдельную комнатку. Комнатка — маленькое белое замкнутое пространство без окон, поглотившее в себя кровать, тумбочку и …горшок.
Вечером Вовка узнал, что меня увезли в больницу…
– Что же делать? А вдруг она там умирает, а мы тут сидим?… — задергал он всех вопросом.
Утром он отпросился с работы, и на своем старом велосипеде поехал в областную больницу искать меня.
Он постучал в первое попавшееся окно. Кто-то из детей ответил, что я в боксе и не могу подойти. Испуганный Вовка бросился к врачам.
– Да жива она, жива. Сделали укол и дали лекарства, температура немного понизилась. У нее постельный режим, — объяснил брату врач.
И он уехал, немного успокоившись.
Он приезжал ко мне в больницу каждый день, подходил к окну палаты.
— Как там Аля? – спрашивал он у детей.
Они мне стучали в дверь, говорили, что брат пришел, но я не могла с ним повидаться.
— Мне стало лучше, передайте ему, — просила я через стенку.
Через неделю мне стало и вправду лучше. Я уже начала вставать, меня не тошнило, голова не кружилась. Оказывается, если встать на тумбочку, то можно заглянуть через стекло в соседнюю палату. И вот я осмелилась, встала на цыпочках на тумбочку и заглянула через стекло.
Увиденное потрясло меня: в той палате веселые ребята хохочут, разговаривают и даже прыгают и кувыркаются на кроватях! Палата была общая — мальчики и девочки 5-8 лет. Мне так захотелось в ту палату.
Я уже было решила попробовать совершить один кувырок, но одно обстоятельство не дало мне это сделать…
Наконец-то меня перевели из бокса в палату. Я сразу же подружилась со всеми. На окне в палате была натянута тонкая сетка от комаров, и я часто подходила к окну, чтобы посмотреть на улицу.
Утром приехал Вовка. Подошел он к окну и молчит. И я молчу. Он не узнал меня, не знал, что я теперь –лысая…
-Вов, это я, — наконец произнесла я и прижалась к сетке.
Он тоже прижался лбом к сетке и несколько секунд мы стояли молча.
— Алька, моя Алька, жива! А я тебя не узнал! –произнес он.
— Как ты похудела, одни глаза вон… Как ты здесь?
–Сейчас хорошо, а в боксе плохо было, — шмыгнув носом, ответила я.
— Тебе принести что-то? Тебе надо поправляться, в первый класс вон скоро… Пряников принести? – спросил Володя.
Немного помедлив, я решилась.
— Принеси мне, пожалуйста, трусы, — засмущавшись, ответила я.
– Трусы? –переспросил он. Я кивнула.
— Принесу, принесу вечером, — успокоил меня братик.
Вечером семья пришла меня навещать. Все заговорили наперебой. Жалели меня, передали для меня гостинцы, говорили, чтобы я ела и поправлялась, а то скоро в школу.
Я кивала головой и ждала. Вовка подошел к сетке.
– Я трусы тебе принес и рубашечку, — сказал он шепотом.
— Спасибо, Вов, — также шепотом ответила я с благодарностью.
На следующий день я могла кувыркаться вместе со всеми…
В начале августа я наконец попала домой, в комнату зашли вместе с
Вовкой.
В центре зала прямо на столе стояли … маленькие сапожки!
-Я обещал тебе сапожки. Вот, сшил! Принимай! — сказал брат и улыбнулся.
Я прижала их к себе, и была безумно счастлива.
Они были необыкновенные: головки хромовые, из черной кожи, а голенища – из серого плотного брезента. Но выглядели они очень симпатично, тем более мне в школу идти. Для послевоенного времени они были просто прекрасны!
Я их одела — в самый раз! Внутри — фланелевая подкладка, мягко и тепло. В них я и пошла в первый класс. Носила всю осень, до валенок.
По прошествии времени, я подозревала, что сапожки шили, видимо, всем коллективом мастерской, там все знали, как переживал за меня Вовка. Но я ни разу никому не высказала своего предположения. Пусть будет так, как сказал мой дорогой брат!
