Поселилась в соседнем доме молодая семейная пара. Катя и Коля. Она – рыжая, улыбчивая, как солнышко. Он – работящий, спокойный. Жили они хорошо, даже не ругались.
Начали обустраивать дом, хозяйство. Туда-сюда, то одолжить, с тем помочь, так и познакомились. На новоселье пригласили. Хорошо посидели.
Мы с Колькой быстро стали приятелями, жены наши подружились. В выходные на заднем дворе шашлыки жарили, красота.
Только одно меня в Кольке пугало. Он был неверующий. Говорил я ему, говорил, нельзя в воскресенье работать, святой день, все как об стену горохом.
Молодой еще, не понимает. Я ведь когда-то тоже таким был. Работал в вербное воскресенье, да так обжегся паяльной лампой, что следы еще остались. С тех пор на всю жизнь запомнил: в праздник нужно отдыхать, наработаться всегда успеешь, и так почти каждый день, как белка в колесе.
Начал Колька яму под слив копать. Хорошо трудился, за пару дней на три метра вырыл. Но вот настало воскресенье. Жена его с подружкой поехала на встречу, а Колька вновь за яму принялся.
– Да отдохни, – говорю, – нельзя сегодня такими вещами заниматься.
Но Колька только улыбнулся:
– А когда? Завтра мне на работу. И послезавтра. И через три дня. И через четыре. В субботу к Катиным родителям поедем. Вот снова и остается только воскресенье.
И что тут ответишь? Пожелав ему удачи, я пошел по своим делам.
А вечером Катя к нам прибегает. Бледная, как мел. Орет на весь двор:
– Там Коля! Коля!
– Что случилось?
Трясется вся, только повторяет "Коля-Коля".
На крик жена выбежала.
– Ох ты, Боже мой.
Сгребла ее в охапку.
– Что случилось? Да не трясись ты так, говори.
– Там Коля лежит, – выдавила из себя Катя. Зубы у нее начали так громко стучать, что казалось, будто поезд через наш двор едет.
Прибегаю к ним в двор, смотрю, лежит красавец. На дне ямы, которую вырыл. Достали вызвали скорую. Он все это время без сознания был. Потом уже, когда очнулся, рассказал, что упал еще утром, почти сразу как я ушел, пытался кричать, но не докричался, потом он боли сознание потерял. Так и лежал. Хорошо, что Катя еще не очень поздно вернулась.
Оказалось, что Колька сломал две руки и ногу вывихнул. Уж не знаю, сколько ходить ему в гипсе, но точно не одно воскресенье работать не сможет.
– Ну поговори ты с ним, – прошу Катю, – нельзя в праздник работать, хорошо еще, что жив остался. Получается ведь, сам себе яму вырыл.
– Поговорю. Только мне кажется, – улыбнулась Катя, – теперь он и сам воскресенье чтить начнет. Шести часов в яме ему хватило, чтобы понять, что в жизни важно, а что нет.
