Мне рожать через несколько дней, для подстраховки муж привез меня в больницу.
Моя соседка по палате оказалась очень тихой. Практически все время лежала, поднималась с кровати только справить нужду.
Никаких капельниц той девушке не ставили, лекарств также не назначали.
Однажды к нам в палату сестричка вкатила аппарат УЗИ.
Следом направлялся наш врач, вид у него был не самый радушный.
«Ну что? Проверим?» — обратился он к моей соседке.
Та побледнела и кивнула.
С напряженным видом поводил по животу и изрек «1,1 мм».
Я ничего не понимала и смотрела на соседку, а та побледнела еще сильнее, но воинственно сжала губы.
— Я не буду, Петр Николаевич.
— Семенова!, — нахмурился врач
— Что еще за детский сад! Буду-не буду…
— Я тебя предупреждал, что если твой рубец разойдется — ты умрешь?
— Предупреждал или нет?
— Предупреждали, Петр Николаевич — едва прошептала Наталья бледными губами.
Когда гинеколог ушел, моя бедная соседка бросилась в плач.
Разумеется, я кинулась ее утешать.
Как оказалось, эта беременность у Наташи уже четвертая по счету.
Две предыдущие закончились экстренным кесаревым сечением на сроках 30-32 недели, дети рождались слабенькими и не смогли выжить.
Еще одна беременность была внематочной — удалили трубу.
В этот раз забеременеть удалось чудом, помогли долгие молитвы и поездки по святым местам.
Но только рубец от кесаревых сечений был очень, очень тонкий.
Чуть больше миллиметра отделяло малыша от внешнего мира.
Доктора забивали тревогу и настаивали на хирургическом вмешательстве.
Хрупкая Наталья сжимала зубы и отказывалась, стоически вылеживая все девять месяцев.
— Говорят, что если шов разойдется, то есть всего несколько минут на спасение матери, — шепотом, глубокой ночью объясняла мне Наташа.
— О сыне и речи не идет. Но мне бы доносить его еще совсем немножко, ну хотя бы до 35 недели! — плакала соседка.
На 12-й день, после обеда, Наташа поморщилась
— «Что-то режет внизу живота…»
Ее глаза мигом стали по пять копеек — на простыне стало расплываться красное пятно.
Я мигом побежала на пост, в прямом смысле роняя тапки.
Уже через две минуты Наталью мчали в операционную, на ходу в это же время втыкая капельницы и чем-то обмазывая.
Я подошла к кровати Наташи и достала из-под ее подушки иконку.
— Помоги, прошу! Ну пожалуйста! — сквозь слезы просила я.
На следующее утро я с нетерпением ждала обхода.
— Доктор! Ну как там Наташа?
Грозный врач посмотрел на меня и…растекся в улыбке.
— Операция была сложная. Рубец прям под руками сам расходился. Много крови она потеряла, но это поправимо. Только что в обычную палату перевели.
А сынок ее молодец, дышит сам, осваивается. Жить будет!
Когда врач вышел, я снова подошла к Наташкиной иконе и шепотом молвила:
— Спасибо…
